Интеграция Science-art’а в перформативные практики
Рубрикатор
• Концепция • Слабая интеграция: Технологии как медиум коммуникации • Средняя интеграция: Гибридность актора и технологий • Глубокая интеграция: Технологии как актор • Заключение • Источники • Концепция перформанса
Концепция
Мое исследование — это анализ симбиоза инструментов и методов science-art’а с перформативными практиками. При употреблении термина «science-art» я имею в виду весь спектр проявлений данного направления, характеризующегося использованием научных методов и технологий (робототехники, нейросетей, генной инженерии и т.д) в произведениях искусства: это, в основном, инсталляции, net-art, видео-арт или конкретные объекты — результаты художественного процесса. В данном исследовании я рассматриваю влияние технологического искусства именно на перформативные практики, выражающиеся, в широком смысле, в наличии актора, транслируемого им месседжа и зрителя. С течением времени в перформативное искусство все сильнее и глубже внедрялись научные технологии, позволяющие актору дополнять пространство действий цифровой средой, создавать гибрид своего тела с машиной, осмысляя связь человека и технологий, и смотреть на себя самого сквозь призму этой же машины. В какой-то момент сама традиционная роль актора, заключающаяся в практическом исполнении перформанса, переместилась на машину, совершающую действия, запрограммированные художником.
Исследуя данную тему, я задалась вопросом о том, есть ли максимум степени интегрированности машины и технологий, а следовательно практик science-art’а в перформативный процесс в целом. Может ли художник или актор являться всего лишь посредником в передаче смыслов между машиной и зрителями? Является ли художник равноценным актором, создавая и программируя машину, которая напрямую совершает перформанс, руководствуясь его командами? Рубрикация моего исследования построена на вышеупомянутой степени интегрированности. В первой главе я рассматриваю перформативные практики, в которых технологии являются отражением действий актора — в этом случае «сайенс» как таковой является лишь инструментом самопознания и исследования действий живого человека. Во второй главе фокус смещается на перформансы, в которых актор и машина становятся продолжениями друг друга: анализируется гибридность человека и цифровых технологий, с помощью которых художник становится своего рода киборгом. Третья глава посвящена полной замене актора машиной в перформативных практиках — это максимальная степень интеграции science-art’а в процесс коммуникации между художником и зрителями.
Слабая интеграция: технологии как медиум коммуникации
Научные методы и технологии, использующиеся в science-art’е могут находить свое место в перформативных практиках как медиум, с помощью которого действует актор, при этом не интегрируясь с актором полностью. Перформер действует в своем биологическом теле, возможно косвенно видоизменяя его, оцифровывая, и передавая информацию зрителям посредством технологий.
Данный перформанс является технологическим переосмыслением более раннего перформанса Абрамович «В присутствии художника» (2010). В режиме реального времени на экран транслировалась визуализация работы мозга актора и зрителя, сохраняющих зрительный контакт друг с другом. Наука в этом случае является своего рода порталом в дополнительную цифровую среду, с которой сосуществуют перформер и зритель.
Машина в данном перформансе выступает как медиум между взаимодействиями зрителей — для этого была создана специальная технология, благодаря которой можно синхронизировать нейроволны в мозге двух людей. «Биологическая» оболочка участников перформанса сохраняется в целостности, научный метод является инструментом их взаимной коммуникации.
В случае с перформансом «Living Archive: An AI Performance Experiment» научные технологии, конкретно искусственный интеллект, являются методом анализа действий акторов, тем самым выстраивается диалог между машиной и человеком, при этом оба сохраняют свою целостность.
В ставшем культовом перформансе Пола Сермона технология проецирования и мгновенной передачи информации становится медиумом коммуникации между актором и зрителем, не вживаясь непосредственно в само тело актора.
В «Body of water» медиумом коммуникации между гипотетическим перформером и зрителем служит проекция и поток воды. Примечательно, что в данном перформансе используются не только технологии в привычном их понимании, hardware, но и абсолютно «природный» медиум — вода.
«Z-modul» — перформанс, осмысляющий гибридность пространства, в котором действуют акторы. В нем перформеры являются всего лишь проекцией — экран выступает технологическим медиумом между акторами и зрителями.
Средняя интеграция: гибридность актора и технологий
Следующий этап интеграции science-art’а в перформанс затрагивает не только характер действия и медиум, но и сущность самого актора: научные методы становятся частью его тела, улучшают и цифровизуют его, но не заменяют целиком. Эта степень интеграции технологий в перформанс руководствуется идеями трансгуманизма.
Ванесса Гагеос, перформерка, занимающаяся связями науки и технологий с телесной сущностью человека через гибридизацию своего тела с машиной. В перформансе «-logy» Ванесса коммуницирует со зрителями, подходя к ним со сцены и прикасаясь к ним проводами — тем самым не только она сама становится продуктом гибридизации науки и человека, но и зрители.
Ещё один перформанс Ванессы, посвященный глубокой интеграции — «Self-Coronation». В нем акторка изготовляет корону из батарей и алюминиевых проводов. Надев корону, Ванесса садится на стул и подключает к себе провода с током, заклеивая их, будто иглы капельницы. Технологии буквально становятся источником человеческой жизни и власти над себе подобными — к этому отсылает само название перформанса.
В 1997 году перформер Эдуардо Кац имплантировал себе в ногу микрочип, интегрированный с катушкой и конденсатором. Кац видел цель перформанса в гибридизации сцены его действий: им является одновременно и тело актора, и киберпространство, создаваемое микрочипом.
Классическим примером перформанса, транслирующего идею технологического трансгуманизма, является «Третья рука» Стеларка. Этот перформанс представляет собой фиксацию действий актора, который использует бионическую руку для расширения человеческих возможностей.
В рамках этого перформанса Стеларк с помощью движений рук управляет 600-килограммовой машиной, являющейся кибер-продолжением тела актора. Можно заметить, что Стеларк почти не совершает движений в принципе — за него это делает машина. Этот перформанс находится на грани средней и глубокой гибридизации.
Суть перформанса «Epizoo» заключается в предоставлении зрителю возможности контролировать тело актора с помощью технологий. В рамках перформанса Марсель надел специальный экзоскелет, который растягивал кожу и деформировал тело актора, руководствуясь командами с монитора управления. Похоже на science-art версию культового «Ритма 0» Марины Абрамович.
Глубокая интеграция: технологии как актор
Может ли научный метод, стоящий за машиной, быть ипостасью самого актора? Я считаю, что художник, создавший определенную технологию, которая коммуницирует зрителю концептуальный месседж, может считаться одним целым с машиной. Следовательно, так возникает самая глубокая интеграция scince-art’а в перформанс.
«Пока я не умру» — работа Дмитрия Морозова, в ходе которой он создал синтезатор, использующий батареи с кровью самого художника для воспроизведения звука. Мне кажется, что данная работа является больше перформансом, нежели инсталляцией хотя бы по той причине, что актор участвует в ней не только как создатель технологии, но и как «живое топливо» для ее деятельности. Машина является своего рода технологическим телом перформера, в котором в буквальным смысле течет его кровь.
Несмотря на то, что в нескольких источниках (The Art Newspaper Russia, LABORATORIA Art& Science) «Слепой робот» называется инсталляцией, я считаю, что это тоже перформанс. Если бы вместо робота сидел человек с завязанными глазами и ощупывал зрителя, вряд ли бы кто-то назвал это инсталляцией — это перформанс. За любой машиной и технологией всегда стоит человек, а продукт его создания может служить формой тела актора, что применимо к случаю со «Слепым роботом».
Самый наглядный пример замены машиной живого актора является перформанс «Девушки Тиллера» — отсылка к культовой танцевальной группе XIX века. Искусственный интеллект полностью заменяет роль перформера в роли человека, чья основная задача в рамках данного перформанса — развлечение зрителя.
В перформансе «Грациозные машины» участвуют и живой актор, и специально запрограммированная установка. Перформер в данном случае является лишь источником для сбора информации — с помощью биосенсоров на теле танцовщицы информация о ее движении передается машине, которая преобразует их в движение конструкции. Таким способом происходит синхронизация и взаимная интеграция тела человека с технологиями.
В перформансе «Headquarters» роль актора исполняет машина, которая напрямую взаимодействует со зрителями. У устройства есть специальные MIDI-датчики, которые посылают сигнал к мониторам, транслирующим изображение.
Заключение
В своем исследовании я рассмотрела различные степени интегрированности science-art’а в перформативные практики, из которых можно выделить определенные этапы. Первый этап — интеграция научных методов и технологий в медиум коммуникации между актором в своем биологическом теле и зрителем. В этом случае наука не становится участником перформанса, как на втором (отчасти) и третьем этапе, — она фигурирует как инструмент. Второй этап — гибридизация актора и технологий. В этом случае наука напрямую проникает в тело перформера, сливаясь с ним и образуя с ним один цельный организм. На третьем этапе сама технология выступает в качестве актора, который, создавая свой научный метод реализации машины, приобретает новую ипостась в ее «лице». Тем самым я стремлюсь доказать, что практики science-art’а совсем не обезличивают перформера, а дают ему возможности для новых медиумов коммуникации и репрезентативности, кибер-самосовершенствования и проявления себя в техногенном теле в реальном пространстве, созданном им самим.
Источники
Концепция перформанса
Концепция моего перформанса, вытекающая из заключения визуального исследования состоит в том, чтобы показать одну из трех выделенный мной степеней интеграции научного метода и технологий в перформанс. Особенно меня цепляет проблема использования человеком своей техногенной оболочки в качестве актора в реальном пространстве.
Обычно, когда мы говорим о теле в технологическом медиуме, мы имеем в виду его существование в киберпространстве: например, аватар, тем самым недооценивая роль реальной машины в этой же роли.
Первое, что пришло мне в голову, когда я начала анализировать репрезентативность машиной перформера в реальном пространстве — это эпизод «Теории Большого Взрыва», в котором Шелдон заменяет свое биологическое тело собранным им роботом, дистанционно управляя машиной из своей комнаты.
Затем я задалась вопросом: становится ли зритель более трепетным, когда перед ним стоит «искусственный» перформер из метала и кода, или наоборот? В «Теории Большого Взрыва» зрители, они же друзья Шелдона, эту разницу не ощутили и относились к машине с иронией и неприязнью.
Абсолютно все рассмотренные мною в визуальном исследовании перформансы существуют только в рамках галереи или специальной сцены в реальном пространстве.
Поэтому мой перформанс концептуально реализовывается только в галерее или любом людном пространстве. Он потеряет свою сущность, если будет перенесен в киберпространство.
Реализация моего перформанса заключается в следующем: посередине зала галереи находится не антропоморфная машина, громко просящая посетителей о помощи, указывая на то, что ей физически плохо. В головах зрителей возникает диссонанс: машина выступает в роли актора-человека, говорит его голосом, однако не имеет привычного биологического тела. Обычно, если машина просит человека о помощи, то она делает это ненавязчиво: с помощью мерцания лампочки или уведомления на экране. Здесь же машина нарушает общественный комфорт, как бы это сделал человек, у которого, например, случился инфаркт. В случае, если бы перформер был человеком, зрители выражали бы эмпатию к его боли, пытаясь утешить словами, звоня специалистам и предлагая свою помощь. Произойдет ли это, если вместо живого актора его будут репрезентировать технологии? Останутся ли люди эмпатичны к боли машины или будут проявлять к ней злобу и раздражительность?
